25.10.2024 10:03
Новости.
Просмотров всего: 8062; сегодня: 24.

Битва под Балаклавой в 1854 году

25 (13) октября 1854-го года произошла одна из крупнейших битв Крымской войны — Балаклавское сражение. С одной стороны в нем приняли участие силы Франции, Великобритании и Турции, а с другой — России.

Город-порт Балаклава, лежащий в пятнадцати километрах южнее Севастополя, являлся базой экспедиционного корпуса англичан в Крыму. Уничтожение войск союзников под Балаклавой нарушало снабжение британских сил и теоретически могло привести к снятию осады Севастополя. Сражение произошло к северу от города, в долине, ограниченной Сапун-горой, невысокими Федюхиными холмами и Чёрной рекой. Это было единственное сражение всей Крымской войны, в котором силы русских не уступали противнику по численности.

К осени 1854-го года, несмотря на упорные бомбардировки Севастополя, обеим сторонам было ясно, что штурма в ближайшее время не последует. Маршал Франсуа Канробер, главнокомандующий французской армией, сменивший умершего от болезни Сент-Арно, хорошо понимал, что нужно торопиться. С наступлением зимы плавать по Черному морю транспортам будет сложнее, а ночевать в палатках и вовсе не полезно для здоровья его солдат. Однако он не решался ни начать подготовку к штурму Севастополя, ни атаковать армию Меншикова. С целью разжиться идеями и планами он даже повадился ездить к своему коллеге в Балаклаву, главнокомандующему английской армией, лорду Раглану. Однако Фицрой Раглан и сам привык получать указания из многоопытного французского штаба. Обоим командующим был необходим какой-нибудь толчок — и он последовал….

Князь Меншиков, главнокомандующий русской армией, нисколько не верил в успех завязавшейся войны. Однако государь и мысли не допускал о потере Севастополя. Он не давал покоя светлейшему князю, ободряя его в своих письмах и высказывая сожаления о том, что не может быть лично с войсками, поручая ему благодарить от его имени солдат и моряков. Чтобы показать хоть какую-то видимость активных военных действий Александр Сергеевич решился напасть на лагерь союзников у Балаклавы.

Необходимо отметить, что маленький греческий поселок с населением в несколько сотен человек в сентябре 1854-го года превратился в шумный город. Все побережье было завалено ядрами, досками и различным инвентарем, доставляемым сюда из Англии. Британцы соорудили здесь железную дорогу, набережную, лагерь и множество складов, построили водопровод и несколько артезианских колодцев. В бухте стояло множество военных судов, а также несколько яхт членов высшего командования, в частности, «Драйяд» командира легкой кавалерии Джеймса Кардигана. Для защиты городка на невысоких буграх поблизости еще в середине сентября союзники устроили четыре редута. Три из них были вооружены артиллерией. Эти редуты прикрывали линию Чоргун-Балаклава, и в каждом из них сидело около двухсот пятидесяти турецких солдат. Англичане правильно рассчитали, что отсиживаться за укреплениями турки умеет гораздо лучше, чем сражаться в открытом поле. К слову, несчастные солдаты Омер-паши выполняли в армии союзников самую грязную и тяжелую работу. Кормили их очень скудно, не допускали к общению с другими солдатами и жителями, за провинности били смертным боем. Превращенные в передовых бойцов они были посажены на редуты, дабы защищать своей грудью английский лагерь. Силы же британцев в этом месте состояли из двух кавалерийских бригад: тяжёлой кавалерии генерала Джеймса Скарлетта и лёгкой кавалерии генерал-майора Кардигана. Общее командование кавалерией осуществлял генерал-майор Джордж Бингэм, он же лорд Лукан, посредственный командир, не пользующийся особой популярностью у подчиненных. Силы Скарлетта находились к югу от редутов, поближе к городу, войска Кардигана — севернее, поближе к Федюхиным горам. Необходимо отметить, что в лёгкой кавалерии, являвшейся элитным родом войск, служили члены крупнейших аристократических родов Англии. Всем экспедиционным корпусом англичан командовал лорд Раглан. В будущем сражении также приняли участие французские подразделения, однако их роль была незначительной.

23 октября у села Чоргун на Черной реке под командованием генерала Павла Петровича Липранди, занимавшего должность заместителя Меншикова, был собран Чоргунский отряд численностью около шестнадцати тысяч человек, включающий военнослужащих Киевского и Ингерманландского гусарских, Донского и Уральского казачьих, Одесского и Днепровского пехотных полков. Целью отряда было уничтожение турецких редутов, доступ к Балаклаве и артиллерийский обстрел вражеских судов в порту. Для поддержки войск Липранди на Федюхины высоты должен был выдвинуться особый отряд генерал-майора Иосифа Петровича Жабокритского численностью в пять тысяч человек и при четырнадцати орудиях.

Балаклавское сражение началось в шесть часов утра. Выступив от села Чоргун, русские войска, разбившись на три колонны, двинулись на редуты. Центральная колонна штурмовала первый, второй и третий, правая атаковала стоявший в стороне четвертый редут, а левая занимала селение Камары на правом фланге неприятеля. Тихо сидевшие на протяжении нескольких недель турки лишь в последний момент к своему ужасу увидели, как после артиллерийского обстрела на них рванулись русские. Захваченные врасплох они не успели покинуть первый редут, в нем завязался бой, в ходе которого около двух третей турецких подданных было убито. В семь часов русские солдаты, захватив три орудия, овладели первым укреплением.

Из остальных редутов турки уходили с предельной быстротой, преследовали их русские кавалеристы. Среди прочего в остальных укреплениях было брошено восемь орудий, много пороха, палаток и шанцевого инструмента. Четвертый редут сразу же срыли, а все орудия в нем заклепали и сбросили с горы.

Любопытно, но выжившим туркам возле стен города досталось еще и от англичан. Один британский офицер вспоминал это так: «Неприятности тут у турок не окончились, мы приняли их острием штыка и не позволили войти, видя, как трусливо повели они себя».

В начале девятого Липранди овладел Балаклавскими высотами, но это было лишь начало. Через полчаса перерыва Павел Петрович направил всю свою кавалерию в долину. За захваченными редутами находился второй ряд укреплений союзников, а за ними стояли бригады легкой и тяжелой кавалерии британцев, которые к тому времени уже пришли в движение. Французский генерал Пьер Боске также уже направил в долину бригаду Винуа, а за ней африканских егерей д'Алонвиля. Отдельно от кавалеристов действовал девяносто третий шотландский полк под командованием Колина Кэмпбелла. Сначала этот полк безуспешно пытался остановить бегущих турок, а затем в ожидании подкрепления встал перед деревней Кадыковка на пути наступавшей русской конницы приблизительной численностью в две тысячи сабель. Русские кавалеристы разбились на две группы, одна из которых (около шестисот всадников) устремилась на шотландцев.

Известно, что Кэмпбелл сказал своим солдатам: «Парни, приказа отступать не будет. Вы должны умереть там, где стоите». Его адъютант Джон Скотт ответил: «Есть. Мы это сделаем». Понимая, что фронт атаки русских слишком широк, полк выстроился в две линии вместо положенных четырех. Шотландцы дали три залпа: с восьмисот, пятисот и трехсот пятидесяти ярдов. Сблизившись, всадники атаковали горцев, но шотландцы так и не дрогнули, заставив русскую кавалерию отойти.

Отражение кавалерийской атаки пехотным полком горцев в Балаклавской битве получило название «The Thin Red Line» в соответствии с цветом мундиров шотландцев. Изначально это выражение придумал журналист «Таймс», сравнивший в статье девяносто третий полк с «тонкой красной полоской, ощетинившейся сталью». Со временем выражение «Тонкая красная линия» превратилось в художественный образ — символ самопожертвования, стойкости и хладнокровия в сражениях. Данный оборот также обозначает оборону из последних сил.

В это же время остальные силы русской конницы под командованием генерала Рыжова, возглавлявшего всю кавалерию чоргунского отряда, вступили в бой с тяжёлой кавалерией генерала Скарлетта. Любопытно, что, заметив у себя на левом фланге медленно двигавшуюся русскую кавалерию, английский генерал решил предупредить удар и первым бросился с десятью эскадронами в атаку. Командовавший бригадою пятидесятилетний Джеймс Скарлетт не имел опыта в военных делах, однако удачно пользовался подсказками двух своих помощников — полковника Битсона и поручика Эллиота, отличавшихся в Индии. Русские кавалеристы, не ожидавшие атаки, были смяты. Во время страшной семиминутной рубки гусар и казаков с британскими драгунами несколько наших офицеров были тяжело ранены, генералу Халецкому, в частности, отрубили левое ухо.

Весь бой легкая кавалерия Кардигана стояла на месте. Пятидесятисемилетний лорд до Крымской войны не участвовал ни в одной военной кампании. Соратники предлагали ему поддержать драгун, но Джеймс отказался наотрез. Храбрый воин и прирожденный наездник он считал себя униженным с того самого момента, как поступил под командование лорда Лукана.

Видя, что со всех сторон к месту схватки спешат все новые и новые части союзников, генерал-лейтенант Рыжов дал сигнал отходить. Русские полки кинулись в Чоргунское ущелье, а англичане преследовали их. Подоспевшая на помощь драгунам шестиорудийная конная батарея открыла огонь картечью в спины гусар и казаков, нанеся им существенный урон. Однако и русская артиллерия не осталась в долгу. Отступая, войска Рыжова как будто случайно прошли между двумя захваченными утром редутами (вторым и третьим), увлекая за собой англичан. Когда колонна драгун Скарлетта поравнялась с укреплениями, справа и слева грянули пушки. Потеряв убитыми и ранеными несколько десятков человек, британцы бросились назад. Примерно в это же время (десять часов утра) на поле сражения прибыли войска Иосифа Жабокритского, расположившиеся на Федюхиных высотах.

Наступившее затишье обе стороны использовали для перегруппировки войск и обдумывания дальнейшего положения. Казалось, на этом Балаклавское сражение можно было бы и закончить, однако удачная атака драгун Скарлетта навела лорда Раглана на мысль повторить этот маневр для того, чтобы снова овладеть орудиями, захваченными русскими в редутах. Присутствующий рядом Франсуа Канробер заметил: «Зачем идти на них? Пусть русские идут на нас, ведь мы на отличной позиции, вот и не будем трогаться отсюда». Если бы должность французского главнокомандующего по-прежнему занимал Сент-Арно, то, возможно, лорд Раглан послушался бы совета. Однако маршал Канробер не имел ни характера, ни авторитета Сент-Арно. Поскольку первая и четвертая английские пехотные дивизии были еще довольно далеко, британский главнокомандующий приказал атаковать наши позиции кавалерией. С этой целью он послал Лукану следующий приказ: «Кавалерии идти вперед и использовать всякий случай для овладения высотами. Пехота будет наступать двумя колоннами и поддержит ее». Однако командующий кавалерией неверно истолковал предписание и вместо того, чтобы немедленно атаковать русских всеми силами, ограничился тем, что перевел на небольшое расстояние влево легкую бригаду, оставив драгун на месте. Всадники замерли в ожидании пехоты, которая, по словам их командира «тогда еще не прибыла». Таким образом, наиболее подходящий момент для нападения был упущен.

Фицрой Раглан терпеливо ждал выполнения его приказа. Однако время шло, а кавалерия Лукана стояла на месте. Русские в то время неторопливо стали увозить захваченные орудия, никаких новых нападений с их стороны не предвиделось. Не понимая чем вызвана бездеятельность начальника кавалерии, Раглан решил послать ему еще одно приказание. Генерал Эйри, бывший начальником штаба английской армии, написал под его диктовку следующую директиву: «Кавалерия должна быстро выдвинуться вперед и не позволить неприятелю увезти орудия. Сопровождать ее может конная артиллерия. На левом фланге у вас французская кавалерия. Немедленно». Кончался приказ именно словом «immediate». Бумажку лорду Лукану передал капитан Льюис Эдуард Нолан.

Необходимо отметить, что русские войска к тому времени расположились «углубленной подковой». Войска Липранди заняли холмы от третьего редута до села Камары, отряд Жабокритского — Федюхины высоты, а в долине между ними находились кавалеристы Рыжова, отступившее на довольно большое расстояние. Для связи между отрядами использовался Сводный уланский полк (стоявший у Симферопольской дороги) и донская батарея (расположенная у Федюхиных высот). Лорд Лукан, осознавший, наконец, истинный приказ, спросил у Нолана, как он сам себе представляет данную операцию, ведь британская кавалерия, углубившись между концами «подковы», попадет под перекрестный огонь русских батарей и неминуемо погибнет. Однако капитан лишь подтвердил то, что ему велели передать. Уже много позже появились сведения о том, что, вручая приказ Нолану, Раглан прибавил устно: «Если возможно». Лорд Лукан под присягой свидетельствовал, что этих слов капитан ему не передавал. Самого же английского офицера расспросить было нельзя, к тому времени он уже погиб.

Таким образом, начальник всей британской кавалерии оказался в затруднительном положении: он четко понимал все безумство затеи и в то же время держал в руках бумажку с четким приказом главнокомандующего. «Приказы необходимо выполнять», — очевидно, с такими мыслями Джордж Бингэм направился со своим штабом к легкой кавалерии Кардигана. Передав содержимое записки, он приказал ему наступать. «Так точно, сэр, — холодно ответил Кардиган, — однако позволю себе заметить, что русские имеют по обеим сторонам долины стрелков и батареи». «Я это знаю, — ответил Лукан, — но так хочет лорд Раглан. Мы не выбираем, а исполняем». Кардиган отсалютовал лорду и повернулся к своей легкой бригаде. В тот момент в ней насчитывалось шестьсот семьдесят три человека. Раздался звук трубы и в 11:20 конница шагом двинулась вперед. Вскоре кавалеристы перешли на рысь. Это были отборнейшие части, поражавшие великолепием и красотой конного состава. Английская конница двигалась в трех линиях, заняв по фронту пятую часть ширины долины. Ей нужно было преодолеть всего лишь три километра. А справа от них также выстроенная в три линии наступала тяжелая бригада, возглавляемая самим Луканом.

Потерявший в сражении при Ватерлоо правую руку главнокомандующий англичан Фицрой Раглан никогда не был боевым генералом и, по мнению многих историков, был бездарным полководцем и вождем. Имеются сведения, что, когда английская кавалерия во весь опор неслась на русские войска, Раглан с видимым удовольствием отмечал великолепное зрелище стройных порядков своих элитных войск. И лишь настоящие военные, вроде Канробера и его штабных офицеров, не зная о содержании приказа, с запозданием (по их собственному признанию) стали понимать, что происходит перед ними.

После этого конница Кардигана стала основным объектом меткой пальбы русских стрелков и артиллеристов. К тому времени они уже достигли расположенной поперек долины русской тяжелой Донской батареи из шести орудий. Всадников, объезжавших батальоны Одесского егерского полка, встретили оттуда выстрелами, а потом и батарея дала заключительный залп картечью в упор, но остановить британцев не смогла. На батарее начался короткий и жестокий бой. В качестве прикрытия в сорока шагах позади нее стояло шестьсот солдат первого Уральского казачьего полка, еще не принимавших участия в сражении и не понесших потерь. А за ними на расстоянии сорока метров были выстроены двумя линиями два полка гусар, командовать которыми после ранения Халецкого был поставлен полковник Войнилович.

Уланы семнадцатого полка прорвали оборону батареи и налетели на казаков. Клубы пыли и дыма скрывали от них истинные силы атакующих, и внезапно уральцы, видя вылетающих улан, запаниковали и начали отступать, сминая гусарские полки. Лишь отдельные группы сохранивших стойкость солдат бросились на выручку артиллеристам. В их числе был и полковник Войнилович, который, сплотив вокруг себя несколько рядовых, ринулся на англичан. В схватке он был сражен двумя выстрелами в грудь. Смешавшиеся в толпу гусары и казаки вместе с легкой конной батареей и остатками личного состава временно захваченной Донской батареи отступали к Чоргунскому мосту, заманивая неприятеля за собой. Когда неприятельская конница была уже возле моста, генерал Липранди, предвидевший подобное развитие событий, нанес окончательный удар. Шесть эскадронов Сводного уланского полка, стоявшие возле второго и третьего редутов, атаковали англичан. В этот же момент снова открыла огонь русская артиллерия, от которого неприятельская кавалерия понесла ощутимый урон, причем перепало и нашим всадникам. К этому времени перегруппировались гусары, подоспели казаки пятьдесят третьего Донского полка.

Русские уланы преследовали бригаду Кардигана до четвертого редута и, несомненно, истребили бы всех до последнего человека, если бы не подошедшая помощь. Французы во главе с Франсуа Канробером полностью осмыслили, что происходит только тогда, когда после артиллерийского обстрела русская кавалерия вместе с пехотой бросилась добивать англичан. Один из лучших французских генералов, Пьер Боске, закричал в возмущении английским штабным: «Это не война! Это безумие!». Оглушительно прогремел приказ Канробера спасать то, что осталось от английской легкой конницы. Первыми на выручку Кардигану помчался прославленный четвертый полк Африканских конных егерей генерала д'Алонвиля. Они столкнулись с пластунским батальоном Черноморских казаков. Пешие казаки-пластуны действовали в рассыпном строю. Уклоняясь от удара сабли, они падали на землю ничком при приближении французских всадников, а когда конник пролетал мимо, вставали и стреляли в спину. Теперь уже ощутимые потери понесла и французская сторона. А легкая бригада англичан в это время на израненных, уставших конях, осыпаемая пулями и картечью, рассыпавшаяся на одиночных всадников и мелкие группы, медленно уходила вверх по долине. Преследование их русскими не было активным, хотя позже его назвали «охотой на зайцев». В общей сложности трагическая атака британцев длилась двадцать минут. Поле битвы было усеяно трупами людей и лошадей, более трехсот человек английской бригады были убиты или изувечены. Только на своих позициях остатки некогда славных английских полков снова увидели бригадного командира, о котором ничего не знали с момента начала боя на русской батарее.

Дальнейшее сражение ограничилось перестрелкой войск союзников, занявших четвертый редут, с ближайшими Одесскими батальонами. В четыре часа вечера прекратилась канонада, и сражение было окончено. Главнокомандующие союзных войск решили оставить в руках русских все трофеи и укрепления, сосредоточив войска у Балаклавы. Генерал Липранди, удовольствовавшись достигнутыми успехами, расположил войска: в селе Камары, у моста на Черной речке, в первом, втором, третьем редутах и вблизи них. Отряд Жабокритского по-прежнему стоял на Федюхиных горах, а кавалерия обосновалась в долине.

К пятидесятилетию Севастопольской обороны в 1904-ом году у дороги Севастополь-Ялта, там, где находился четвертый турецкий редут, установили памятник героям Балаклавского сражения. Проект разработал подполковник Еранцев, а архитектор Пермяков внес в него некоторые изменения. Во время Великой Отечественной монумент был разрушен и только в 2004-ом году военные строители по проекту архитектора Шеффера восстановили памятник.

Балаклавское сражение оставило двоякие впечатления. С одной стороны оно ни в малейшей степени не являлось победой союзников, с другой не было и довершенной победой русской армии. Овладение городом — базой англичан — поставило бы войска союзников в почти безвыходное положение. Многие из английских военачальников признавались позднее, что потеря Балаклавы вынудила бы союзные войска оставить Севастополь, изменив в корне всю Крымскую войну. В тактическом отношении сражение при Балаклаве было успешно: русские войска захватили окружавшие город высоты и несколько орудий, неприятель понес весомый урон и стеснил круг своих действий, ограничившись непосредственным прикрытием города. Однако взятие редутов и истребление английской кавалерии не принесли никаких существенных стратегических последствий. Напротив, сражение показало союзникам их слабейшее место, вынудив принять меры для отражения нового удара. Наше командованием также не поддержало мужество русских воинов, проявив удивительную нерешительность. Через некоторое время захваченные редуты были оставлены, почти на нет сведя результаты битвы.

Единственным положительным фактором стало то, что после известия о Балаклавском сражении, и в Севастополе, и во всей нашей армии произошел необычайный подъем боевого духа. Рассказы о взятых трофеях и полегших английских кавалеристах, ровно, как и истории о необыкновенном мужестве, с которым дрались русские солдаты, передавались из уст в уста. Вот что написал Липранди о поведении своих войск после сражения: «Отряды, понимая свое высокое назначение защищать родной край, горели желанием сразиться с врагом. Все сражение является одним геройским подвигом, и очень трудно отдать кому-либо преимущество перед другими».

Участвующие в разгроме английской конницы казаки переловили после боя лошадей, по их собственным словам, «сумасшедшей кавалерии» и продавали дорогих кровных рысаков по цене в пятнадцать-двадцать рублей (в то время как истинная стоимость коней оценивалась в триста-четыреста рублей).

У англичан же, наоборот, после боя было болезненное ощущение поражения и потерь. Шли разговоры о военном невежестве и бездарности главного командования, приведшие к совершенно бессмысленным потерям. В одной английской брошюре периода Крымской войны написано: «Балаклава» — это слово будет записано в анналах Англии и Франции, как место памятное деяниями героизма и происшедшим там несчастьем, непревзойденными до тех пор в истории». 25 октября 1854-го года навсегда останется траурной датой в истории Англии. Лишь через двенадцать дней из Константинополя в Лондон прибыло посланное известным ненавистником России лордом Рэдклифом сообщение о роковом событии. Легкая кавалерия, полегшая под Балаклавой, состояла из представителей английской аристократии. Впечатление от этого известия в столице Великобритании было ошеломительным. Вплоть до войны 1914-го года оттуда ехали паломники с целью осмотреть «долину смерти», где погиб цвет их нации. О гибельной атаке были написаны десятки книг и стихотворений, снято множество фильмов, а исследователи прошлого до сих пор спорят, кто же в действительности виноват в смерти английских аристократов.

К слову, по итогам случившегося была создана специальная комиссия. Главнокомандующий Фицрой Раглан старался всю вину свалить на Лукана и Кардигана, говоря им при встречах: «Вы загубили бригаду» (Лукану) и «Как же вы могли с фронта атаковать батарею против всех военных правил?» (Кардигану). Главнокомандующий создал целое обвинение против Джорджа Бингэма, упустившего, по его мнению, удобный момент. Пресса и правительство поддержали Раглана, дабы не подрывать престижа высшего командования. Под давлением общественности, восставшей против кавалерийских генералов, Лукан просил более тщательного расследования его действий в битве, а Кардиган завел длительную тяжбу с подполковником Кальторпом, утверждавшим, будто командир легкой бригады сбежал с поля, прежде чем его подчиненные доскакали до русских орудий.

Согласно распоряжению императора российского было принято решение увековечить память обо всех войсках, принявших участие в обороне Севастополя с 1854-го по 1855-ый года. Под руководством члена государственного совета Петра Федоровича Рерберга были собрано множество материалов по раненым и погибшим русским воинам в ключевых сражениях на Альме, в Инкермане, на Черной речке и под Балаклавой. В материалах, представленных государю, Петр Федорович упомянул четырех офицеров, погибших в Балаклавской битве:

- капитана Днепровского пехотного полка Джебко Якова Ануфриевича, убитого ядром в голову при взятии села Камары;

- ротмистра гусарского Саксен-Веймарского (Ингерманладского) полка Хитрово Семёна Васильевича, тяжелораненого в ходе схватки с драгунами Скарлетта, попавшего в плен и умершего в нем;

- корнета гусарского Саксен-Веймарского полка Горелова Константина Васильевича, убитого картечью во время отступления полка после схватки с кавалеристами Скарлетта;

- полковника гусарского полка Войниловича Иосифа Фердинандовича, сраженного во время нападения английской лёгкой бригады на Донскую батарею.

По данным британского командования потери легкой бригады составили более сотни убитых (включая девять офицеров), полторы сотни раненых (из них одиннадцать офицеров) и около шестидесяти человек пленных (в том числе два офицера). Многие из покалеченных людей впоследствии скончались. Также было потеряно более трехсот пятидесяти лошадей. Общий урон, нанесенный в этот день союзникам, составил около девятисот человек. По позднейшим подсчетам потери достигли тысячи военнослужащих, а некоторые историки и вовсе утверждают, что погибло полторы тысячи солдат. Потери русских войск составили шестьсот двадцать семь человек, из которых двести пятьдесят семь были среди гусар, наиболее сильно пострадавших от английской кавалерии. В феврале 1945-го года после Ялтинской конференции Балаклавскую долину посетил Уинстон Черчилль. В сражении погиб один из его предков из рода Мальборо. А в 2001-ом году на памятном месте побывал брат королевы Великобритании принц Майкл Кентский.

Автор: Игорь Сулимов. «Военное обозрение».

Изображение из открытых источников.

Исторические события:

Участники событий и другие указанные лица:

Меншиков Александр Сергеевич, российский военный и государственный деятель, адмирал, начальник Главного морского штаба, морской министр Российской империи, Финляндский генерал-губернатор, правнук фаворита Петра I.