Чернобыль. Как это было

Автор: Александр Звягинцев

В ночь с 25 на 26 апреля 1986 года (в 01:23) произошел взрыв на четвертом блоке Чернобыльской атомной электростанции. За ним сразу же последовал второй взрыв. По свидетельству очевидцев, над блоком взлетели горящие куски кровли. Часть из них упала на крышу машинного зала. Мгновенно сработала система тревоги номер 3 — максимальной, которая требовала особой мобилизации всех пожарных частей. Прошло всего несколько минут, когда к станции примчалась машина с пожарным караулом, которым руководил лейтенант внутренней службы Владимир Правик. Еще через считанные минуты прибыли пожарные во главе с лейтенантом внутренней службы Виктором Кибенком. К этому времени пожаром был охвачен четвертый энергоблок и кровля машинного отделения.

В 01:46 на место пожара прибыл начальник ВПЧ-2 майор внутренней службы Леонид Телятников. Так начиналась Чернобыльская катастрофа, ставшая первой крупномасштабной радиационной аварией в истории мировой атомной энергетики, вызвавшая тревогу во всем мире. Тепловой взрыв повлек за собой гибель работников станции, привел к радиационному облучению значительного количества людей, загрязнению большой территории страны. Благодаря героической стойкости людей пожар на атомной станции удалось локализовать, а затем и ликвидировать.

О Чернобыльской катастрофе написаны сотни книг и репортажей. Вначале замалчиваемая, она теперь стала едва ли не самым изученным из трагических событий. Кажется, что и добавить к сказанному уже нечего. Посмотрим же теперь на эту трагедию глазами прокуроров.

Прокуроры и следователи Украины, Белоруссии, некоторых других регионов, работники прокуратуры Союза ССР, конечно же, не остались в стороне от страшной трагедии. Многие из них честно исполняли свой долг в экстремальных условиях. Вот что рассказывал мне прокурор города Припяти Д. С. Полищук, которого я хорошо знал (в то время я работал старшим помощником прокурора Украины), он буквально за неделю до взрыва в субботу и воскресенье был там на рыбалке: «25 апреля. Была пятница — приемный день. Мы в прокуратуре сидели допоздна. С разными пришли люди вопросами: один жаловался на невыплату премии, другой — на необоснованное наказание. Мать-одиночка пришла с заявлением, что ей не выдают пособие… Принимали, кроме меня, помощник прокурора П. А. Поповский и старший следователь И. П. Елфимов, самый опытный наш юрист. Разошлись по домам, намечая прийти завтра, в субботу… 26 апреля. Проснулся от звонка в дверь. Открыв ее, увидел знакомого работника милиции, который торопливо сообщил об аварии на атомной станции. Быстро оделся и поехал на станцию. Над четвертым блоком угасало пламя. Начальник горотдела милиции В. Кучеренко, которого я встретил, сказал, что беда большая, но пожарные работают отлично. Решив выяснить, отчего произошло возгорание, я направился к месту происшествия. На станции были уже и мои помощники П. Поповский и И. Елфимов. Сведения были отрывочные и разноречивые. Я продолжал беседовать с людьми, а Кучеренко уехал проверять посты. В полпятого утра в Припятский горисполком приехали из Киева прокурор области Ю. Антоненко, его заместитель В. Даниленко и старший следователь областной прокуратуры С. Янковский».

Я хорошо помню 26 апреля 1986 года. Это была суббота, стоял ясный солнечный день, но было достаточно ветрено. Придя на работу, от дежурного прокурора узнал о взрыве на Чернобыльской АЭС. Удалось переговорить с заместителем прокурора Украины М. А. Потебенько. В дальнейшем Михаил Алексеевич дважды становился руководителем прокуратуры Украины и очень много сделал для поднятия престижа органов прокуратуры и улучшения материального положения сотрудников ведомства.

Здесь бы, конечно, хотелось бы кое-что пояснить и немного поведать о своей работе в органах прокуратуры Украины и отношениях с М. А. Потебенько.  До конца 1986 года я работал старшим помощником прокурора УССР, и на меня были возложены обязанности готовить ежеквартальный текстовой анализ состояния преступности, раскрываемости и законности в республике, который за своей подписью передавал лично прокурору Украины. Михаил Алексеевич в те годы был заместителем прокурора республики и курировал следствие. Руководителем он был требовательным, конкретным, и я бы сказал, даже немного резким и жестким — работал много, и мне ежедневно приходилось с ним общаться.  Когда я готовил вышеупомянутый анализ, он в прямом смысле слова «не вылазил» из моего кабинета. Всегда живо интересовался положением дел со следствием и раскрываемостью во всех регионах республики и оперативно реагировал на состояние дел на местах. А в 1991 году, когда я уже служил в Прокуратуре Советского Союза в должности старшего помощника Генерального прокурора СССР, Михаил Алексеевич неожиданно во время этой командировки в Киев предложил мне в присутствии Генерального прокурора СССР Н. С. Трубина стать заместителем прокурора УССР. Потебенько в то время был членом коллегии Прокуратуры Союза ССР и активно выступал за сохранение союзного государства. Вот как об этом вспоминал Трубин: «В июле 1991 года я вместе со своим старшим помощником А. Г. Звягинцевым прибыл в столицу Украины (это была последняя поездка Н. С. Трубина по стране. — Авт.) проводить расширенное заседание коллегии. До этого на аналогичной коллегии по итогам работы за первое полугодие 1991 года мы побывали с ним в Белоруссии. Совещание прокурором УССР было хорошо организовано и прошло конструктивно и требовательно. В работе коллегии приняло участие практически все высшее руководство Украины. Не было только Л. М. Кравчука. И если в стенах прокуратуры республики было все как и в прежние годы, по-деловому спокойно и выдержанно, уважительно и гостеприимно, то при посещении председателя Президиума Верховного Совета УССР Л. М. Кравчука чувствовался уже другой настрой — дух самостийности вовсю гулял здесь по коридорам власти, а сам Леонид Макарович всем своим видом и поведением давал понять, кто в доме хозяин.

Во время этого визита М. А. Потебенько (в то время Прокурор УССР. — Авт.) в моем присутствии предложил А. Г. Звягинцеву должность заместителя Прокурора УССР. Просил меня дать согласие и назначить на эту должность Александра Григорьевича. Я не возражал. И из Киева в Москву я возвращался уже один. Однако через три дня Звягинцев вернулся и сказал, что, хорошо ознакомившись на месте с ситуацией, он передумал. „Отношения Кравчука и Потебенько, увы, никак нельзя назвать дружескими, — заметил он. — У Кравчука своя игра. Михаила Алексеевича в ближайшее время, скорее всего, осенью, мягко говоря, ждут серьезные испытания. Да и вообще, судя по всему, сентябрь-октябрь в Украине будут очень горячими“.

Прогноз Александра Григорьевича оказался верным. Последующие события это подтвердили. Буквально через пару месяцев Потебенько был освобожден от занимаемой должности».

Но вернемся опять к Чернобыльской трагедии. Тогда, 26 апреля 1986 года, Михаил Алексеевич мне рассказал, что приехал из аэропорта Жуляны, где встретил заместителя Генерального прокурора СССР О. В. Сороку, который в то время возглавлял Главное следственное управление Прокуратуры СССР, и заместителя начальника этого управления В. И. Ненашева. В аэропорт Жуляны также прилетела Правительственная комиссия, в составе которой были министр атомной энергетики СССР В. Майорец, первый заместитель министра здравоохранения СССР Е. Воробьёв и другие специалисты. Из аэропорта все сразу же вылетели в Припять.

Михаил Алексеевич Потебенько мне также поведал, что авария очень серьезная, произошла большая утечка радиации. Он стал одним из активных участников (со стороны прокуратуры) ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Вот как Потебенько описывал первые дни после трагедии: «Обстановка в Чернобыле была неспокойная, для этого были основания: постоянно поступала информация относительно повышения радиации на четвертом блоке станции, в самой Припяти. Это подтвердил Е. Легасов во время разговора с О. Сорокой, который он вел в моем присутствии. Понимая, что вопрос относительно отселения людей из Припяти может возникнуть в любое время и город будет закрыт, мной, О. Сорокой, Ю. Антоненко и В. Даниленко делалось все для того, чтобы полностью провести необходимую работу, которая бы в дальнейшем исключила необходимость возвращения прокурорско-следственных работников. Поэтому на каждую возникшую деталь представители нашей службы реагировали немедленно и решение принималось оперативно. Мы понимали, что дело с начала до конца придется расследовать прокуратуре…»

А вот что рассказывал о произошедшем прокурор Припяти Дмитрий Полищук: «27 апреля. В этот день я опять побывал на станции, беседовал с людьми, которые были заняты в ночной смене на всех четырех блоках. В больнице встречался с пожарными, часть из которых отправлялась на излечение в Москву. Прокурорская группа работала напряженно, без отдыха, почти круглосуточно. Входящие в ее состав люди выезжали на станцию, где беседовали с руководством АЭС, встречались с очевидцами аварии, инженерно-техническим персоналом, изучали показания, имеющие прямое отношение к взрыву на четвертом блоке. Вместе с В. Даниленко и С. Янковским я вел допросы в больнице. Условий для работы не было. Сами больные неохотно давали показания, тем более в присутствии других.

Двадцать восьмого апреля. Особое внимание — документам, которые удалось собрать с большим трудом. Снова беседы с очевидцами. В разговорах попадаются интересные подробности, детали. То, что было туманно в первые часы аварии, начинает понемногу проясняться. После обеда — снова с участниками ликвидации пожара. Вместе с Елфимовым и Поповским окончательно упаковали все, что надо было забрать из прокуратуры». Работники Чернобыльской районной прокуратуры самоотверженно работали до полной эвакуации. Из рассказа М. А. Потебенько: «Ситуация на станции становилась все более неуправляемой. После того как я увидел проблески свечения, у меня возникло беспокойство относительно работников прокуратуры города Припяти. Было опасение, что они, пребывая на ЧАЭС, подвергались смертельной опасности. Зная прокурора города Д. Полищука и его помощника как исключительно добросовестных работников, я беспокоился о том, что, полностью не осознавая последствий для своего здоровья, они могли снова оказаться на месте пожарища. И в самом деле, Д. Полищук еще раз прорвался к взбешенному реактору для изъятия дополнительных документов и уточнения некоторых данных по месту события. После этого ему было запрещено появляться там, так как стало понятно: он получил довольно большую дозу…»

Как потом оказалось, смертельную. Первая группа работников прокуратуры Союза и Украинской ССР пробыла в Припяти и Чернобыле самые трудные девять дней. По факту аварии на Чернобыльской атомной электростанции прокуратурой было возбуждено уголовное дело, которое принял к своему производству старший прокурор Следственного управления прокуратуры Украинской ССР Пётр Николаевич Иванов (потом мы вместе с ним были переведены в Москву и работали в центральном аппарате Прокуратуры Советского Союза).

Для решения многих сложных задач, возникших после аварии, в начале мая 1986 года была создана вахтовая прокуратура Чернобыльского района, которая занималась надзором за исполнением законодательства об охране здоровья граждан, работающих или проживающих в зоне аварии, о выплате им компенсации и предоставлении льгот и т. п. В координации с Юго-Западной транспортной прокуратурой осуществлялся действенный надзор за исполнением законодательства, направленного на борьбу с непроизводительными простоями железнодорожных вагонов, прибывающих с необходимым оборудованием и техникой, которые крайне нужны были для ликвидации последствий аварии. Прокуратура проделала большую работу. Правительственная комиссия ежедневно получала от прокуратуры сведения о выявленных правонарушениях и преступлениях и предложения о мерах по устранению выявленных недостатков.

Генеральный прокурор СССР А. М. Рекунков держал под неослабным контролем все мероприятия, проводимые органами прокуратуры в зоне Чернобыльской АЭС, лично контролировал ход расследования уголовного дела, заслушивал на коллегии Прокуратуры СССР отчеты своих заместителей и руководителей управлений и отделов союзной прокуратуры, которые постоянно выезжали на место и находились в зоне отчуждения в вахтовом режиме по несколько дней.

Только за два первых года после аварии было проведено почти 200 проверок, по требованию прокуроров к дисциплинарной и материальной ответственности привлечены почти 500 человек, направлены сотни представлений, информационных записок, предписаний и предостережений должностным лицам, отвечающим за ликвидацию последствий аварии.

За грубые нарушения правил ядерной безопасности привлечены к уголовной ответственности и осуждены шесть человек: директор В. П. Брюханов и главный инженер Чернобыльской атомной электростанции Н. М. Фомин, Дятлов А. С., его заместитель, начальник реакторного цеха № 2 А. П. Коваленко, инспектор ГАЭН Лаушкин Ю. А. и начальник смены станции Рогожкин Б. В. Все они обвинялись по статье 220, пункту 2 УК УССР (ответственность за нарушение требований правил о технике безопасности на взрывоопасных предприятиях, что повлекло за собой человеческие жертвы и другие тяжкие последствия) и статьи 165 и 167 УК УССР (злоупотребление служебным положением и безответственность при исполнении своих служебных обязанностей).

Первое заседание проходило 7 июля 1987 года в Доме культуры маленького городка Чернобыль, который находится в 12 км от ЧАЭС. Попасть на территорию зоны отчуждения можно было только по пропускам. Всех местных жителей вывезли еще в 1986 году из Припяти.

За образцовое выполнение служебных обязанностей и высокое профессиональное мастерство, проявленные во время ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, большая группа работников органов прокуратуры была награждена орденами и медалями, в том числе М. А. Потебенько и Д. С. Полищук.

Участники событий и другие указанные лица:

• Воробьёв Евгений Иванович, советский учёный-радиобиолог, медик и химик, член-корреспондент РАМН, дважды лауреат Государственной премии СССР;
• Звягинцев Александр Григорьевич, советский и российский общественный деятель, Секретарь союза писателей РФ, правовед, писатель, историк, драматург и киносценарист, автор, автор книг и фильмов по Нюрнбергскому процессу;
• Майорец Анатолий Иванович, советский государственный деятель, министр электротехнической промышленности СССР, министр энергетики и электрификации СССР;
• Рекунков Александр Михайлович, советский и российский юрист, Генеральный прокурор СССР;
• Трубин Николай Семёнович, советский государственный деятель, кандидат юридических наук, доцент, последний Генеральный прокурор СССР.